![]() |
Авторы | Проекты | Страница дежурного редактора | Сетевые издания | Литературные блоги | Архив | ![]() |
Анастасия Бабичева МИР “БЕЗ-” Александр Миронов. Без огня. — М.: Новое издательство (Новая серия), 2009 Третья книга стихов Александра Николаевича Миронова появилась в 2009 году, через семь лет после выхода второй, и шестнадцать после выхода первой. Время идет, а знаковый поэт Миронов так и остается поэтом непрочитанным. Впрочем, не становясь от этого менее знаковым — поэтом вне времени. Или поэтом безвременья? “Без огня” — хорошая возможность успеть прочесть. Пока, с огнем или без, безвременье не вступило в права. Понятие, пожалуй, неотделимое от поэтики Александра Миронова, — двойственность. И это не только два мира, не только два голоса и две эпохи. Хотя о Миронове написано мало, двойственность эта, так или иначе, отзывается почти в каждом сказанном о нем слове. Так и новый сборник еще с нулевых страниц обещает ее, ведь, по меньшей мере, “в книге “Без огня” собраны стихи 1970—2000-х годов”. Несомненно, двойственность Миронова — это две стороны единого целого: единых мотивов, мыслей и тем. Однако в столь показательном сборнике разница текстов видна даже на уровне графического оформления. Семидесятые — это стихи развернутые, многословные — щедрые на слово. Двухтысячные — рваный ритм, отсутствие знаков препинания, лаконизм формы, переходящий в словесную скупость, словно автору жалко слов; или их просто нет, они кончились. Вот почему один из излюбленных мотивов Миронова, со сроком выдержки в сорок с лишним лет творческой деятельности — бессловесье — получает новый, еще более острый и трагичный вкус. Именно бессловесье становится идейной рамкой сборника; в первом же тексте:
А в финале — знаменитое стихотворение:
Хронологическая петля: это стихотворение 1978 года, так что линейное время искривляется, замыкается в круг. И это едва ли случайно: ведь бессловесье Миронова есть результат не только “кривого” слова. Бессловесье — единственно возможное слово “кривого” времени, вечного гонителя поэта. Искривлено время, само безвременье — не только историческое, но и шире, в масштабе бытия.
И 2004 год:
Вот почему именно в двухтысячных у Миронова так силен мотив родов-аборта — рождения в смерть, выталкивания или, наоборот, затаскивания в смерть:
И вновь едва ли случайной оказывается очевидная перекличка этой сцены с тем, как в больнице тащит шизофреника санитар:
Затаскивание в смерть — такую своеобразную кульминацию получает некогда бывший клише, но успевший стать опытом тяжелого личного переживания (сродни смертельной болезни) образ Родины-матери. Впрочем, еще одним постоянным спутником темы безвременья, его катализатором, а может, даже основой, служит для Миронова библейская тема. Но и она на страницах сборника распадается надвое. В семидесятых это “бесконечный сон”: мир, о котором автор размышляет, который включает в свой здешний мир, но все же — мир иной. В двухтысячных же он становится для Миронова реальностью: “размышления о” перерастают в прямое обращение к Богу, даже не в молитву, нет. Это обращение предельно личное, лишенное даже тени отчуждения. Вот почему это и отчаянный крик, и плач, и всеприятие, и смиренное покаяние.
Кульминация — пожалуй, в одном из самых лаконичных и болезненных текстов, в выкрике почти в финале сборника:
Безбожие и бездушие мира рождает страх, доводящий до безумия — еще одной, если так можно выразиться, излюбленной темы Миронова, которая также получает новое звучание в двухтысячных: нет горькой и болезненной игривости скоморохов, “выкидывающих коленце”; есть кромешный бред и мольба о всевышней милости.
Этот же огонь — кремационная печь, избавляющая от страшной болезни; то есть от самой жизни.
Огонь — свет разума. Впрочем, не способный выстоять против тьмы мира, гаснущий во мраке жизни. И, конечно, огонь из пословицы: дым без огня как собственная пустота, отсутствие самое себя:
Таков огонь Миронова: дарующий смерть как свет посреди безумной тьмы жизни. В таком случае, в авторских координатах “без огня” значит без смерти, без избавления, обреченный жить в мире “без-”. Но в координатах более традиционных — без смерти, то есть без забвения, обреченный на вечную жизнь и вечную память?.. Опубл. в ж. «Знамя» 2010, №6
|