Авторы Проекты Страница дежурного редактора Сетевые издания Литературные блоги Архив

Наталья Дюжева

«КАК РАСКАЧАНА ВОЛНА...»

Наталья Горбаневская. Перелетая снежную границу... Париж: ИМКА-Пресс, 1979.

Уже само название новой книги стихов Натальи Горбаневской символично и многослойно в своей символике. Ука­зывая на протяженность самовыражения*, оно свидетель­ствует о постоянном присутствии, о непреходящем настоя­щем прошлого. Но и каждое из включенных в эту строку слов предвосхищает, объясняет тематическую, смысловую наполненность стихов. Перелет, полет через — это не только действие («взлетаю вверх усильем слабых плеч»), это и взгляд на перелетаемое, «на заборы, на изгороди, проводки, плет­ни, на разделенье мира, на раздоры...» В перелете нет гео­графической законченности: «Так ты летишь, смешная? Ку­да и для чего? Да я сама не знаю...» Снежная граница, поня­тие, казалось бы, точное по отношению к авторскому жиз­ненному опыту, вне его становится всеобъемлющим: снег не только собственность пространства, это и замороженность, стоячесть воды, пушкинская зима, и безнадежное ожидание у Крестов, снег — это указатель времени года, указатель времени. Смешанность времени и пространства в книге со­здают впечатление синонимичности, тональной согласован­ности этих понятий:

            Который час? (Какая, кстати, страсть
            разрыв пространства исчислять часами,
            как будто можно, как часы, украсть
            часть света, что простерта между нами...)

И граница, над которой повис след от полета, от перелета, может восприниматься и как граница времени, и как граница пространства, оставаясь в обоих случаях знаком разорванности, разобщенности, доведенной до границы «дыши-и-не-дыши», т. е. отделения плоти от духа: «...и, колотя по воздуху кистями, в туман стараюсь, в облако облечь, что одевалось мясом и костями...»

Но в самoм чувстве разрыва, отделенности «там» от «тут» заключается незабвенность, осязаемость отсутствую­щего времени и пространства:

            Я и до сих там брожу,
            грежу, брежу и тужу...

и это — буквально: сегодняшнее «там» уже иное, и даже если все еще «на белых кафельках синеют человечки, и синий дым на снег у Черной речки ложится как узорный след га­лош...» — это уже не там, но «тут, в попытке слов».
Подбор связи слов внутри стиха подчеркивает присут­ствие оставшегося за границей, как, впрочем, и самой гра­ницы:

            Куда меня ты занесла, метель
            дождя, и солнца, и волны воздушной...

Переход-перелет от метели на новую строку — дождя — вби­рает в себя и чисто языковую напряженность, и смысловую наполненность. Принадлежность вчера к сегодня, к сейчас так естествен­на, что необходимость измерения времени отпадает сама собой:

            А что там значится в календаре,
            какое, милые, на дворе
            тысячелетье и день недели,
            — это выдохни и забудь,
            мы живем не когда- и не где нибудь,
            но где-то, хоть в гетто, но в самом деле.

А стихотворение-вступление и вовсе запутывает временное кружево, глядя в «давно прошедший семьдесят девятый» из еще не наступившего восемьдесят четвертого. Течение вре­мени замыкается в круговороте. И приходящее на ум сравне­ние круговорота времени с круговоротом воды в природе** оказывается вполне уместным, поскольку именно текучесть, «неизменность измены» воды, ее вечное присутствие («...по вечным ухабам тянется моя несмываемая слеза, моя неле­гальная посланница... и стрелочник стрелку часов перево­дит... и в круговороте воды в природе росы и тумана не больше, чем слез») позволяет отождествить ее со временем:

            Забудем числа наших встреч,
            листок дубовый,
            и не покатим реки встречь
            своим истокам,
            и не покатим время вспять
            к былой любови...

И даже сам «прoклятый дар не небес, а не знаю чего...» оп­ределяется автором как «гул этот, шум этот, звон ли в ушах, водопад, водосброс...». Дар стихотворного вмещения, совме­щения времени и пространства, «тонкая ниточка крови», что «сочится и не кончается», и есть тог связующий и одухотво­ряющий элемент между тут и там («Что такое, впрочем, там? ...Не пора ли точку отсчета / перенесть из откуда-то во что-то»), между водой и временем, между автором и нами.
В желании найти «где-то» стихи — и автор — постепен­но освобождаются от «инерции вчерашнего разбега», замед­ляют движение но кругу, несмотря на упорство сомнений («А может быть, я еду не туда...»). Пространство настояще­го проступает, проясняется на полотне времени, становится Парижем, Вероной, Европой, где все-таки лучше не спать «на закате», иначе «расцепятся цепи, взлетишь и погибнешь, / Икар...», где лучше отогнать себя «за борт канала, чтоб чер­нела вода и сминала воспоминанье и сон незакатных вре­мен». Париж — это не просто место жительства, это любов­ное брожение («Я изменяю вам всем с этим городом...»), это языковое соприкосновение («Ну и язык, поехал, что пошел...»), это отзвуки «чахотки бескорыстного Шопена» в освобожденной от наручников каждодневности флейты в метро. «Это жизнь продолжается... это она подсказывает: — Не откажись! и подсовывает новый кусок железнодорож­ного полотна, встающего поперек горла...» Остановка вре­менна, сиюминутна, уже «давняя стремительность подкиды­вает вверх, сдавленная диафрагма щелкает наружу, видимо, обыденный, непраздничный четверг высвободил из подвала скованную душу...», но сама минута неизмерима, как не­измеримо отпечатанное на пишущей — той, давней? —ма­шинке пространство стиха: «...продравши буркалы, сообра­зила вдруг, что это та же самая минута, которая уже была давно и так давно несбыточно сбывалась и убывала, усколь­зала, но так явственно, так явно забывалась».

Звуковая иконопись стихов, их ритмическая напряжен­ность, в которую вплетается не только свое, но и через дру­гих приобретенное прошлое (вспомним «и берег милый для меня», «прощай, и если навсегда...»), еще более подчеркива­ют незаконченность, «солнцеворот» времени.

Поэзия открыта: «Слушай — и услышишь. / А пока до свиданья, до завтра...»

__________________________________________________________________

* Название является цитатой из стихотворения, опубликованно­го в книге «Побережье».
** Одна из частей книги озаглавлена «Круговорот воды в природе».