Авторы Проекты Страница дежурного редактора Сетевые издания Литературные блоги Архив

Сергей Слепухин

ЭДЕМ ВОКРУГ ИЛИ СОДОМ?
(Венецианская лирика Алексея Пурина)


Кто познал тоску земных явлений,
Тот познал явлений красоту…

Вяч.Иванов "Taedium phenomena"

Среди петербургских поэтов обращение к теме Венеции, сестры города на Неве, уже стало традицией. Для поэта из Северной Пальмиры знаменитая лагуна Венеции Южной издавна была зеркалом, в котором отражалось мироощущение петербуржца. После смерти Иосифа Бродского кто-то воскликнул: "Петербургская поэзия теперь навсегда похоронена в Венеции!"
Но это было большой ошибкой. Венеция никогда не похоронит своего зеркального образа, поэзию Петербурга, и подтверждением этому служит сборник стихотворений поэта Алексея Пурина "Неразгаданный Рай" (URBI, СПб, 2003).

Книга А.Пурина открывается циклом стихов "Ведуты". Жанр ведуты, особенного, характерного только для этого города пейзажа, сложился в XVIII веке. Благодаря ему блеск и слава Венеции, стиль ее жизни, ее культура, история и неповторимость самого месторасположения сделалась достоянием всего мира. Широкомасштабные венецианские открытки - ведуты - представляли собой сувенирные полотна. Венеция, с ее бесконечным разгулом и непрекращающимся карнавалом, была раем для туристов во все времена. Это породило особый вид пейзажа, призванный сохранить и стимулировать воспоминания человека, посетившего столь незабываемый город.


Да, умрем. Но пей пока кампари.
И следи, как лодки на волне -
пару с парой, словно на опаре -
поднимает (что бессмертье мне
камня и воды глухонемое!)

(San Giorgio Maggiore)

Тематика ведуты - пересечение искусственного и природного в этом плавучем городе, где небо и земля освещают и оживляют друг друга на созданной руками человека сцене. Причуды ветра и света обещают вечно изменчивый спектакль, акты которого никогда не повторяются.


В водорослях и путах
выйди
, что царь Гвидон,
и
, где всего круглее
мрамор
земной, замри:
Глория
-Лорелея -
в
зыбком трюмо зари.

(Ponte di Rialto)


Лучшие из ведут Алексея Пурина отличаются странной навязчивой интимностью, явно чуждой их декоративному, топографическому происхождению, живописным пейзажам итальянцев. Ведуты писали сериями, чтобы украсить все четыре стены гостиной, столовой, или же развесить друг над другом над лестницей. И хотя цикл стихов петербургского поэта тоже представляет собой "серию", однако же, каждое из изображений Венеции является самостоятельным, уникальным, требует большего пространства для обзора и знакомства с внутренним миром автора ведуты.


Венецианские виды у А.Пурина лишены основательности и материализма, которые присущи петербургской пейзажной лирике. Венецианская недвижимость подвижна, она почти всегда похожа на видение, фантастическое, будто висячие сады Семирамиды.


Подобно усыпальнице, над сонной
волной
, ему ласкающей стопы,
он
вечно спит, вкушая сон бездонный
и
донный ил бессмысленной толпы,
день
изо дня под сумрачные своды
пустой
глазницы, обращенной ниц,
втекающей
, как почвенные воды -
в
немые рты разграбленных гробниц.

(San Marco)


Если живописные ведуты великих венецианцев - Каналетто, Белотто, Гварди - как правило, обезличены и разделяют общую анонимную ностальгию, то стихотворные ведуты А.Пурина очень личные, чуждые нейтральности, подходящей любому покупателю (читателю). Они не подсмотрены через камеру-обскуру, которой часто пользовались итальянские пейзажисты, ведуты проникли на сетчатку северного художника через хрусталик с двойным преломлением. В живописных итальянских пейзажах XVIII века автор и зритель в масштабе полотна оказывались такими маленькими существами, что могли почувствовать себя не более, чем участниками короткой жизненной комедии дель арте. Да, Венеция - большой муравейник с постоянно меняющимися опереточными сценками крохотных человеческих фигурок, но ведуты Алексея Пурина чужды обезличенности и анонимности, Венеция Пурина крупномасштабна, она лишена суетности, туристической фотографичности, сиюминутности, это портрет самого города, слепок его души.

Не знаю, причастимся ль раю мы
но
фотография слепящая
в
лоханке площади полощется
и
постепенно проявляется -
как
плащаница, голубь плещется
и
тоже раю изумляется.

 (Piazzetta)


Венецианские пейзажи Пурина - это не историческая, жанровая либо пасторальная лирика, не документальный факт выписанных "реалистических" изображений. Лирика Алексея Пурина населена метафизическими образами, которым не вредят искажения перспективы, некая двусмысленность, интимный, еле уловимый ностальгический тон, который усиливает эмоциональное звучание.

В книге "Потерянный Рай" ведуты Алексея Пурина закономерно совершают свойственные этому жанру метаморфозы: лирические формулы самого автора с присущими им ньютоновской чистотой света, ассоциативностью мышления и интеллектуализмом подхода, соседствуют с ведутами иного типа - "каприччо", новыми блестящими переводами "Венеции" Рильке. Это меланхолическая поэзия руин, где свет, вместо того чтобы делать пространство и очертания предметов более ясными и четкими, пронизывает изображение насквозь, размывая его. В итоге взору читателя открывается некая фантасмагорическая, пугающая реальность, за которой угадывается космическая бесконечность.

В дуплистых этих недрах, где, змеясь,
стекает
смальта золотистой лавой,
погружены
в изысканную смазь
запасы
тьмы, хранимые державой

и
тайно пополняемые, - мрак
противовес
изветливому свету,
все
вещи растворяющему: нету
их
, есть они? - ты не решишь никак.

 (Rainer Maria Rilke. San Marco)


Все изобразительные мотивы "каприччо" Рильке/Пурина поражают ощущением какого-то кошмарного, жуткого распада с явственным дыханием смерти. Бросаются в глаза сильно размытые очертания, вибрирующие силуэты, изломанные образы, тающие в пространстве inferno.


То были душ невиданные копи.
Серебряными жилами во тьме
они струились ввысь. Среди корней
творилась кровь и тоже поднималась
в мир - тяжела и, как порфир, багряна.
Все остальное серым было…


(Rainer Maria Rilke. Орфей. Эвридика. Гермес)


Сочетание в книге разных лирических пейзажей - удачное решение автора. Идея угасания и неразгаданности Рая-Венеции ("век могущества прошел" - вступительное стихотворение цикла "Ведуты") в "каприччо" вырастает в мощный всплеск жизненной силы - разрушительной и созидательной одновременно.

Автору удалось создать особый мир, где смешалось пространство и время, реальность и фантастика, где сквозь образ Венеции явственно проступает отражение Петербурга.