Некоторое
количество
разговоров

Виктор Бейлис

Виктор Бейлис

Вопросы и ответы

Разве можно, разве право
Мертвых с жизнью разлучать?
Или призрак от живого
Льзя ли грубо различать?

          Известие о кончине Елены Шварц еще не дает нам права разлучить ее с жизнью, тем более, что бессмертная русская поэзия уже давно без Елены Шварц не живет. Будем разговаривать, тем более, что стихи Елены Шварц – это и есть бесчисленное количество разговоров. Автор был максимально внятен и никогда не замутнял ни оптику, ни смысл того, о чем рассказывалось. Теперь, когда мы не сможем напрямую обратиться к поэту за разъяснениями, будем внимательнее, и, подобно тому как, «когда человек умирает, изменяются его портреты», новыми значениями и нюансами наполнятся оставленные нам строфы. Да она сама очень хорошо представляла себе, что стихи полноценно звучат лишь при переходе их создателя в иной мир. «Стихи буквально живы, они – Существа, они улетают, и очень далеко. Им безразличен их творец. Без него им даже легче, после его смерти они наливаются кровью, они – еще живее».

Когда лечу над темною водой
И проношусь над черными лесами,
Нет у меня в карманах ничего –
Табак вразмешку с русскими стихами.

Когда же ангел душу понесет,
Ее обняв в тумане – и во пламя,
Нет тела у меня и нету слез,
А только торба со стихами.

Но прежде чем влететь в распахнутый огонь:
Не жги – молю – оставь мне эту малость,
И ангел говорит: оставь ее, не тронь,
Она вся светлым ядом напиталась.

         Поэтический дар Елены Шварц – вне всяческих обсуждений, но так же очевидна ее религиозная одаренность. Я говорю это безотносительно к конфессии. Сам я ни к какой не принадлежу, что совершенно не означает, будто мне чужды размышления о Боге. Для меня самым болезненным был бы даже просто намек, что я словом задел чью-либо веру. Я слишком долго занимался антропологией, чтобы пытаться с посторонней точки зрения судить о чем-то сакральном. Другое дело, что мне представляется весьма затруднительным гипотетический комментарий православно-церковного человека ортодоксальных взглядов к вполне религиозным стихам Елены Шварц.
Ссылка на ойкуменистичность взглядов мало что объясняет, и я имею дерзость полагать, что здесь может помочь именно взгляд непредвзятого антрополога. Мир Елены Шварц так густо заселен разного рода ангелами, а также большими и маленькими чертями и бесенятами, что слово «пандемонизм» возникает не всуе. Гете этим словом не оскорблялся, надеюсь, что и в нашем случае я никого не обидел.

Я хотел бы поделиться теми разговорами, которые у меня были с Еленой Шварц. Нет, прямым участником бесед я не был, а возможно, и не хотел бы быть. Это странное дело: выпытывать у поэта или у композитора, что именно он хотел сказать. Сказанного в стихах – больше, чем способен разъяснить автор. Автор сам не всегда понимает, что зафиксировал в результате коммуникации «разумного с сверхразумным» (по слову Елены Шварц).
«Стихотворение как некое орудие, инструмент, с помощью которого добывается знание, не могущее быть обретенным иным путем (там, где логика и философия бессильны). Оно запускается в небеса или куда угодно... и, повинуясь уже не воле своего создателя, а собственной внутренней логике и музыке, прихотливо впиваясь в предмет изучения, добывает образ».
Многое из того, о чем мне хотелось бы поговорить с Еленой Шварц, еще когда она была среди нас, и о чем не осмелился бы спросить при встрече, разъясняется ею в литературных заметках и эссе. Глубина и проницательность этих записей несомненны. Они могут служить комментарием к стихам автора на ту же тему, но перевод поэзии на прозу не способен осуществить даже автор, вернее, даже творец не в состоянии пересоздать стихи таким образом, чтобы в точности сохранить добытый ими смысл.
По этой причине все мои формулировки, если они пытаются передать смысл стихотворных строк, будут носить относительный характер. Читатель же должен в качестве окончательного принимать только цитируемый текст, принимая его (или не принимая) в меру собственного понимания. Вопросы, которые я не задал Елене Андреевне, но уже давно адресую ее стихам, будут ясны из некоторого количества цитат. Темы: Смерть и Бог.

Лето уже спускалось кругами,
Влажнели, блестели сумерки.
Ты сказал, поправляя галстук:
- В вечности мы уже умерли.

- Но если так, – я сказала печально,
Подбивая лето ботинком вверх, -
Мы в ней и живем, и вечно тянется
За нами мелкий какой-нибудь грех. –

О блаженство – в первую ночь июня,
Когда загустели сумерки,
Веткой махать и долго думать,
Что мы уже умерли, умерли.

Не буду задерживаться на Смертожизни, о которой вслед за Кольриджем и в самых ранних стихах заговорила Елена Шварц, замечу только, что, судя по ее поэзии, Смерти она никогда не боялась, была к ней всегда готова, а подчас и радовалась ей, потому что Смерть – это часть Жизни; Смерть и Жизнь вместе составляют континуум.

Смерть – море ты рассвета голубое,
И так в тебя легко вмирать –
Как было прежде под водою
Висеть, нырять...

         Определений Смерти у Елены Шварц великое множество, вплоть до: «Смерть – это веселая прогулка налегке, с тросточкой в руке. Это – купанье младенца в молоке» и т.д. Одно из стихотворений, наполненное определениями Жизни через Смерть и Смерти через Жизнь называется: «Хочу разглядеть – Смерть – якорь, море, лицо, лес». Да одно только это заглавие стоит десятка философских трактатов, и ни один не скажет больше того, что есть в этом перечислении, еще только предшествующем стихам.

         В каком-то смысле, Смерть продлевает Жизнь или даже делает ее бессмертной, служа ей проводником в вечность. А в вечности все события, происходящие или уже состоявшиеся на Земле, равноценны и равнозначны:

Мы – мира кубики, частицы,
И нами снится то, что снится.
Не ведая, мы источаем опись
Событий, дат и прочих пустяков,
Но выжмут спирт из муравьев.
Цап – рацию из облака украдкой
И шифром передам, настроясь на волну:
Россия крещена, я занозила пятку,
И Атлантида канула ко дну.

         Но и в вечность можно унести с собою земные привычки, земное милосердие, земную святость и привязанности.

Я буду искать –
Кого люблю –
В закоулках Вселенной,
В черных дырах ее...
Найду
Кого я люблю,
Когда я умру –
В раю ли, в аду.

В вечности не потеряется и независимость и свобода воли:

Я не пойду на Страшный Суд –
Хотят – пускай несут.
Я шума не люблю и крика,
А там навряд ли будет тихо.
Одних простив, тех осудив,
Ужель останется один?
Осколок зеркала – я тут!
Я не пойду на Страшный Суд –
Хотят – пускай несут.

            Я верю, что не пойдет, и верю, что не захотят нести противу ее воли. Она и на Земле смела сказать: «Если этот блеск, разлитый всюду, – если он от Бога – страшен Бог».

         Бог как персонаж стихов Елены Шварц – тема необычайно захватывающая, и, когда я говорил об интересе антрополога, то имел в виду, конечно, не бесов и не ангелов, как бы прихотливы ни были представления о них в сочинениях Елены Шварц, пусть даже Иисус умирает не только во искупление людских грехов, но и грехов падших ангелов.

         А вот всмотритесь в эти строки:

Рукой души Его коснулась
Случайно,
И сразу жизнь споткнулась.
Тайна –
Что Он телеснее нас всех, Господь.

         Это что? Это ведь не Мария омывает тело Иисуса, это – о Вседержителе? О его плоти? В стихах есть еще и о запахе Господа и о других его неожиданных свойствах. Я думаю, по разным упоминаниям этих особенностей можно было бы составить словесный портрет. Не надо искать здесь кощунства: изображены ведь на живописных работах различных мастеров и Бог-отец и Бог-сын – телесные оба.

         Есть еще заманчивая тема: о двойнике Бога на Земле. Первая и явная ассоциация: двойник Бога – поэт. В эссе «Три особенности моих стихов» Елена Шварц, размышляя о том что в результате вышло из всего корпуса ее поэтического творчества, говорит: «Я повторила этот мир по складам вслед Творцу, сколько хватило моих глаз, – перепевщик Демиурга. Компендиум мира, включенный в крошечный шар и отравленный болью. Это – мой message Творцу и маленькое зеркало».

         Интереснее что это: чем Бог не может быть на Земле, а человек не смеет?

         И наконец, вот такое предсказание в духе Николая Федорова:
Всегда найдутся – подлее подлых,
Хитрее хитрых и злее злых,
Но есть на свете – добрее добрых,
Умнее умных, святей святых.
К чему стремится бесконечность,
Рост и пределов переход?
Есть люди ангелов светлее –
Им все известно наперед,
И выведется и родится
От них, и будет жить старик,
Он homo перейдет границу,
И Богу будет он двойник.
Это не о поэте, не о себе. Это утопия? Это для нас надежда?
И никто не пойдет, и никого не понесут на Страшный Суд? Не будет Страшного Суда?

         Будем разговаривать! Говорите еще, Елена Шварц! И живите!