Арье Ротман

Стихи

Арье Ротман

ЖЕНА ЛОТА

Лицо жены, утонувшее в олове боли,
не проснувшись, всплывает на свет
самородком содомской соли.
Тяжелы веки женщины, будто взгляда за ними нет.

Неужели все унес из нее город греха?
Она подарена мертвым? Теням лица ее не дано трепета?
Сестра моя, невеста, поступь твоя легка,
приди,
и зазвучишь
псалмом детского лепета.


***

Старых песен подпруги
задубели, тесны,

пали струны в заструги,
стали пальцы красны.

Мне свистать не по силам
в голубиную высь,

в Русском царстве немилом
крылья слов отнялись.

Отпусти меня, лира,
да и мне отпусти.

Бог уходит из мира,
чтобы в сердце расти.

Но пока пробегает
через вечность огонь,

сердце изнемогает
будто загнанный конь.



***

Давай поедем в Крым в апреле,
поймаем Понт за пенный чуб,
разбудим Пановы свирели,
уснем, не разнимая губ.

Натремся масличным елеем,
упьемся вешней бирюзой,
рассветом стыдным заалеем,
сольемся сладостной слезой.

Побудем раем друг для друга,
замкнем в объятья горизонт...
Из заколдованного круга
рванемся на Эвксинский Понт.

Чтоб после, кожей помертвелой
соприкоснувшись навсегда,
два не насытившихся тела
любить вернулись в провода.

…Когда бесснежными степями
зима погонит на поветь,
давай житейскими цепями
как колокольцами звенеть.


***

Горячей маленькой ладонью
в комочек сжавшись, не дыша,
вцепилась в жизнь мою воронью
родная женская душа.

Она зажмурилась отважно,
чтоб зла на мне не увидать.
Она солдатик мой бумажный,
на ней бесстрашья благодать.



***

Стерня обугленного поля,
спаленного, а не пожатого,
простерта пред Господней волей,
вразброд, как стадо без вожатого.

Сереет пепел, искры теплятся,
порой попыхивает синим,
и сажа, распадаясь, треплется
клочками чадного бессилья.

Чу, тень парит – крыла смиренны,
бездушны ангелов движения
бездушна пустота вселенной,
бездушна бездна поражения.



***

Кричал бы я к Богу о мире забытом,
растравленным сердцем завесы прожёг,
но трубы отчаянья гневом забиты,
и ночи страшится пастуший рожок.

По сумеркам светлым проходит волнами
истома нечистых и горестных лет,
и небо как мускулы сводит над нами
– страшней этих судорог нет.



***

Взгляд ночной тишины заклинает молчать.
Невидимы тени,
чья прохлада трогает кожу.
Слепое небо
лица учится различать.
Пальцы его тревожат
холодом прикосновений.
Небо с надеждой ощупывает холмы,
слепое среди живых – их зовет из мрака.
Оно не знает того, что знаем мы –
как глухо тверды
комья тварного праха.
Небо прикладывает ухо к земле,
слышит вздох, разрывающий его сердце,
и начинает плакать по живущим во зле
слепцам –
своим безжалостным единоверцам.



***

Как легко плыть по тебе, Тхия,
река многих отчаяний.
Научившаяся течь вверх по склонам,
к снеговым вершинам поднимающаяся в пору таяний,
о, река, задень меня рукавом зеленым!

Утром, обласканным Божьей рукой,
мы увидим как время, устыженное прошлым,
снимет испачканные одежды
и нагим поплывет текущей в небо рекой
вверх, верх,
туда, где вершины гор белы как надежды.

Зимний хамсин

Сухие облака как перья древней птицы,
а мумия-земля до губ обметена.
Спеленатые струпья и ключицы
целует суховей и пыль их пьет до дна.

Сквозь жар ночной, под вопли муэдзинов,
сверлящих глухоту замученной зари,
мой душный сон, надышанный бензином,
не шевели, не трогай, не смотри.

Я вижу хлопья снега на ресницах,
поземку тихую, свивальник пустыря
и тучи влажные хотят ко мне спуститься,
на языках славянских говоря…



Давид и Ависага

Прозябший царь на ложе гнева
как лист испуганный дрожит.
Над ним Господни судьи слева
провины точат, как ножи.

Рассветный ангел леденящий
на грешный лоб кладет персты,
и царский крик пугает спящих,
и очи ужасом пусты.

О Авишаг, комочек Божий,
согрей мне прошлое в ночи,
откуда демоны тревожат,
и зреет смерть, и Бог молчит.

Не горячи твои объятья,
девичьи губы не жадны.
Так сестры обнимают братьев,
которым в жены рождены.

Но плачет холод умиленный,
и правый суд согласен ждать
покуда царь, нагой, влюбленный,
во сне перестает дрожать.



***

Легкого солнца набрать полные легкие,
насколько хватит дыхания – глубокого неба вдохнуть.
А ты, голубка,
крылья свои далекие
расправь – и в путь.

Невыразима любовь в человеческом облике.
Разве пристало ей слезное умиление?
Что же я плачу как дождевое облако,
перед кем опустился
на колени я,
ведь вокруг ни души?
О, голубка моя, спеши,
а то растворит меня странное это томление,
солнце внутреннее незакатное,
невероятная
любовь твоя,
в которую я до сих пор не верю.



***

Ждал снег,
лежал нагретый, розовый,
под синей лампой темноты.
Стыдился наготы березовой,
и рдел сквозь редкие кусты.

Казнилась грязь недавних выбоин,
крестила путь рубцами шин,
а снег лежал, как будто выдуман
в надмирной чистоте вершин.

Мы дожидались чуда божьего,
неверной встречи, тайных глаз,
немыслимого, невозможного,
испепеляющего нас.

То таяли, пылая холодом,
то стыли, инеем пушась,
мертвели, снова были молоды,
паденьем устилали грязь.

Пока впускал вокзал безжалостный
состав в судьбу, как в душу грех,
снег сумасшедшей небывалости
стал притчей на устах у всех.



Любовь

Я в зимнее оцепенение
впал как у Господа в немилость.
Перегоревшими поленьями
мечта во мне переломилась.

Морозный сон сырою ватою
как матом дурноту обкладывал.
Жалея сердце виноватое,
Господь в глаза мне не заглядывал.

Парок курился над разрухою,
спал зверь с урчанием утробным,
и молодящейся старухою
грешила жизнь в чаду загробном.

Дрожала плоть и ненавидела,
но снова злое было молодо,
любовь ввалилась, как обидела
румяной молодухой с холода.



***

Сшивали мне заново душу и тело
суровою нитью.
душа заходилась, кричала, а тело терпело,
молчала обитель.

Грехов моих камень тесло и покрепче бы вынес,
да бедной за что же?
ее, не касаясь, как чистую, Богу б я вынес:
возьми ее, Боже.

Кололи стыдом нас, иглой прошивали на муку,
на срам безлюбовный.
А я-то мечтал, как отпразднуем порознь разлуку,
распад наш бескровный.



Псалмы (продолжение)

90
Молитва Моше
взысканного Господом.

Владыка наш – сущему дом во все наши роды.
До рождения гор из тверди земной
прежде первоначал
колыбель природы
превечный Господь качал.

В прах Ты ввергаешь взятых Тобой из праха,
говоришь сынам человеческим:
возвращайтесь в пыль,
чтобы в юдоли смертного страха
мукою
каждый очищен был.

Тысячелетие перед Тобою –
промельк минувшего дня,
в треть ночи стража.
Сонный поток увлекает нас, цепеня.
Но забрезжит едва
– и иссохла трава,
умрешь, как проснешься однажды.
Ибо лишь миг от рассвета до старости,
и уже от гнева Твоего вянем,
опаленные Твоей яростью.

Грехи наши поставляешь Себе
– стоять возле,
сиянием лика проницаешь позоры скрытые.
Жизнь улетучивается из нас как возглас,
истаиваем, гневом Твоим сытые.

Семь десмиц – все наши года,
если восемь – мужам сильным телом.
Жизнь и в зените изнурение и беда,
порхнет как птица – и пролетела.

Меру гневу Твоему кто познает, Грозный?
Чашу ярости
плоть ли страшащаяся осушит?
Наводящий ужас,
вразуми за сердце схватиться, пока не поздно,
семя мудрости
взрасти в наших душах.

Господи, доколе!
Что Ты делаешь с нами?
Удержи десницу Свою над Своим народом!
Утром насыщай нас любви хлебами,
с гимном радости
да шествуют наши годы.
Счастье измерь стезею мучений былых,
благом воздай нам долгим, как нескончаемость их.

Деянья Свои позволь узреть
рабам предстоящим тут,
а сынам их явись во славе и стань им другом.
Господи Боже,
приязненный Свой приют
дай стараниям бренным,
нашим земным потугам.


37
Давиду.

Не разгорайся завистью к злым людям,
вожделением к их добыче не терзай душу.
Сочность алчных зноем выпита будет,
вымахавший сорняк суховей иссушит.

Держись Бога, благо верши,
и продлишь дни,
пропитаешься верным промыслом.
Черпай в Нем усладу души,
и Он исполнит
ее заветные помыслы.

К Господу устремляй пути,
уповай на Него,
и Он поможет
солнцу праведности взойти,
справедливости
воссиять над ложью.

Крепись, уповай на Бога, молчи.
Не соревнуйся с лжецами,
успеху их не завидуй.
Утишай ярость,
смирением гнев лечи,
ибо множат зло лелеемые обиды.

Дурные всходы будут посечены.
Полагайся на Господа,
и свой надел обретешь по праву.
Потомки праведных соберут хлеб страны,
и забудут поля,
где росли сорные травы.
Ибо кротким довольство, смиренным земля.

Негодяй ковы строит, духом преисподней гоним,
злорадно скалится, праведного ненавидит.
Но посмеется Господь над ним,
ибо день его гибели видит.

Обнажат мечи злодеи, натянут тетивы –
терзать бедняков, невинных обречь на муки.
Но клинки в сердце поразят нечестивых,
в руках их сломаются луки.

Честный порадуется скромному уделу,
алчность же истомит ненасытного вора.
Мышцы злодеев Господь преломит как стрелы,
праведному – станет опорой.

Чистых сердцем помнит Господь и зрит,
из достояния их вовек не убудет.
Скудость мирская праведных не разорит,
тщетностью упований Бог их не обессудит.
А злодеи сгинут,
уподобятся Господни враги
дыму развеянному,
пастбищу, объеденному стадом.
На скудость вымолит враг, но не сможет вернуть долги,
а праведник даст из милости,
и не возьмет награду.

Благословенным Богом – семя из рода в род.
Проклятым – корень обрубленный, мертвый плод.

Шаги мужа направляет Господь,
к праведности ведет,
пути благие Ему желанны.
Преткнется праведный, но наземь не упадет,
ибо его рука
покоится в Божьей длани.

Отроком был я, в свой умудрился срок,
состарился, но не встречал от века
праведника, которого бросил Бог,
молящих о хлебе детей достойного человека.

Праведный – благословенно его потомство,
все дни его милость,
ссужает он щедрою мерой.
Тот будет жить,
кто сеет добро и чужд вероломства,
ибо любит закон Господь
и не оставит верных.
Милостивых Своих Бог охранит навек,
а семя злодея стопчет, сломит его побег.

Ибо земля праведному, на ней удел его вечный,
на устах его Тора, речи его – закон.
Господь одарит праведного мудростию сердечной,
поступью твердой выйдет и не преткнется он.

Высматривает, выслеживает праведника злодей,
подстерегает, ему погибели хочет.
Но Господь не оставит праведного в беде,
Божий суд справедлив, невинного не опорочит.

Держись же путей Господних,
на Него уповай во всем,
и из горькой недоли будешь превознесен.
Кто чтит законы Божьи, возвысится средь людей.
Еще увидишь, как гибнет
искавший тебя злодей.

Знавал я лихих нечестивцев,
нагонявших страх на округу,
крепко пустивших корни, буйным цветущих цветом.
Но промелькнет мгновенье как мотылек над лугом –
где же внушавший ужас?
Ищешь его – и нету.

Так сохраняй свое сердце чистым,
прямоту его береги,
ибо сеющий мир – мир пожинает.
Все до единого сгинут Господни враги,
род нечестивых прервется,
имени их не узнают.

Ибо в Боге спасение праведных, убежище от невзгод.
Враг не подступит к праведным,
Господь на помощь придет.
Над тем, кто, ища защиты, к Нему обращает взор
Господь спасающий праведных
сень Своих крыл простер.


42-43
Главе хора.
Маскил для сынов Кораха

Как лань над высохшим руслом исходит криком
Так к Тебе душа моя вопиет.
Изжаждалась Бога душа моя жаждой великой.
Когда же приду и предстану перед лице Твое?
Хлебом плача давлюсь денно и нощно.
Кричат мне язычники: Бог твой, где он? Да есть ли?
Дух мой заходится, упадает в слезной немощи,
лишь вспомню – да было ль? –
к дому Господню всходил я с песней.
Там возносился дух мой трублением рога
над шествием братьев ликующих, благодарящих Бога.

Душе моя, что клонишься долу?
Что воздыхаешь? Уповай верой великой.
Ибо простремся еще, благодарные, перед Божьим престолом,
ибо узрим спасение от Господня лика.

Господи!
Душа моя извелась в кручине,
ищет Тебя от Хермонских теснин, от истоков Ярдена,
где бездна взывает к бездне, ярясь в пучине,
ущелья клокочут, и водопады исходят пеной.
Струями всех потоков Твоих я исхлестан,
воды Твои прошли надо мной, сокрушая кости.

А бывало – днем милость Его со мною, песнь к Нему – в ночи.
Подателю жизни, Богу живому я молился.
Оплот мой, крепость моя, что же теперь молчишь?
Сдавил меня враг,
видишь, лицом потемнел я, черной кровью налился.
Денно и нощно срамят притеснители:
где же твой Бог? Да где же?
До кости я изъязвлен позором, стала мне смерть надеждой.

Душе моя, что клонишься долу?
Что воздыхаешь? Уповай верой великой.
Ибо простремся еще, благодарные, перед Его престолом.
Дай же узреть нам, Господь, спасенье от Божьего лика!

Рассуди суды мои, Господи!
С людьми жестокими ссорься моей ссорой!
От коварства меня укрой, от беззакония защити.
Что ж Ты гнушаешься мною, крепость моя и опора?
Сдавил меня враг, помрачился мой дух, куда мне идти?
Светом спасительной истины озари мне путь.
На святую гору Твою приведи, к Твоим шатрам.
Как я хочу к алтарю Твоему припав вздохнуть!
Как я хочу ликуя войти в Твой Храм!
Струн я коснусь, и вознесется с ними
песнь моей радости Господу в Иерусалиме.

Душе моя, что клонишься долу?
Что воздыхаешь? Уповай верой великой.
Ибо простремся еще, благодарные, перед Его престолом.
Дай же узреть нам, Господь, спасенье от Божьего лика!



104
Благослови, душа моя, Господа.

Боже мой, Господи,
непостижимо возвышен Ты!
Душу слепит
манатьи твоей свет великий.
Надмирным сияньем облек Ты Свои черты.
Небеса пред Собою простер
завесами Божьего лика.

Водами вышними кроющий свод шатра,
дуновеньем несомый в облачной колеснице,
служитель Твой – пламя,
посланцы Твои – ветра,
твердь основал Ты прочно,
столпам ее не преломиться.

В бездне вод затаил Ты вершины гор,
суше приуготовил ее покровы.
Крикнул –
и ринулись воды в земной простор,
стечься в моря заспешили
под гласом Твоим громовым.

Вверх по склонам, гонимые страхом, лились,
ущельями ниспадали в назначенные пределы.
Моря берегами стеснил Ты,
чтоб в бешенстве унялись,
и ярость их над землею снова не закипела.

Биением горных ключей полнящий русло реки,
жажду созданий своих утоляешь
влагою изобильной.
Онагр приходит пить из Твоей руки,
сладостью вод насыщается, своевольный, сильный.
К потоку слетаются птицы,
гнездятся в кронах,
пением оглашают своды шатров зеленых.

Из источников вышних поишь вершины гор,
насыщают землю Твои деянья:
дикие травы тучнеют - скоту полевому корм,
наливаются пастбища -
пастушьим стадам пропитанье.

Злак прорастает в земле - человеку хлеб,
радует сердце вино,
елей умащает лица.
Сын человеческий на добрых хлебах окреп,
умащенный довольством,
ликует и веселится.

Вышней влагой деревья Божьи упоены.
Птицам гнездовье -
кедры, взращенные Его дланью.
Аисту кров - кипарис,
грызуны в расселинах скал спасены,
горы - прибежище ланям.

Лунный серп поставивший стражем времен,
указавший солнцу путь к вратам заката,
ночь хищников лютых наводит Он -
время зверю терзать, не боясь расплаты.
Львы молодые во мраке рыщут,
грозный рык издают,
домогаясь у Бога пищи.

Взойдет светило и в чаще сгинет зверье,
по логовищам затаится в сытой дремоте.
Выйдет на труд человек, вставший с зарей,
до сумерек
не окончит своей работы.

Как велика, Господь, мудрость деяний Твоих!
Полнится мир созданиями Твоими.
Вот моря необъятные.
Кто рыбу исчислит в них?
Тварями глубь кишит, малыми и большими.

Плывут корабли в волнах, где плещется Левиафан,
Творцу своему забава, выпрыгивает из вод.
Все взоры мира к Тебе, ибо каждому дан
насущный хлеб его в срок
от Твоих щедрот.

Подашь, - соберут даянья Твои как манну,
раскроешь длань, - насытятся благом без страха.
А лик отвернешь, - изнемогут, падалью станут.
Дух их возьмешь,
а кости рассыплются прахом.

Но сызнова дух вдохнешь, ? и лицо земли обновится,
и сонм сотворенных снова
с мольбой к Тебе устремится.

Да пребудет престол Его в мире ныне и впредь,
Да радуется Господь
деяньям Своим неисповедимым,
ибо в землю вглядывается – и содрогается твердь,
горы коснется – и окутывается дымом.

Пока я жив, воспевать Господа не устану,
Бога моего петь все дни свои скоротечные.
Словами сердца смертного, истово, без обмана,
вознесу радость великую
Господу моему Превечному.
Господь, изведи злодеев, не дай им места на свете,
закоренелые грешники навеки да канут в нети!

Благослови, душа моя, Господа.
Аллилуйя!


12
Главе хора на шминит
Давида песнь.

Спаси, Господи,
ибо сгинули преданные Тебе,
милосердные не выжили.
В сердце человеческом истина сметена,
убита вера.
Ложным свидетельством каждый клянется ближнему,
что ни уста – подвох,
каверза лицемера.

Но языки заносчивые Господь не пощадит,
жала змеиные отсечет,
похвалявшиеся:
«Витийство наше слово Божие победит,
речи наши гладкие, нам власть, нам почет».

Скажет Господь:
? Грабить ли попущу? Из груди бедняка исторгать стоны?
Вот восстану! Злокозненным отомщу!
Дуновеньем спасительным повею на угнетенных.

Слово Господне - добро,
речения Его ясные, истинные.
они - беспримесное серебро,
семижды и семижды очищенное.

Господи!
Укрой же слабого, невинного защити!
Пусть след потеряет враг,
преследователь собьется с пути.

И, как возвысился низостями злодей, -
так да падет,
и станет
презренным в глазах людей.



19
Главе хора
Давида песнь.

Повествуют о славе Господней выси,
о деяньях Его молвит небесный свод.
День ко дню приходит о Нем поведать мысли,
о чудесах Его полночь к полночи речь ведет.

Хвалы их несомы не гласом громовым,
не уху слышны, но внемли:
до края вселенной звучит их слово,
полня чашу земли.

В небесах Он солнцу разбил шатер,
как жених из брачных чертогов ярило восходит,
богатырское поприще пробежать,
дневной обогнуть простор,
пронизать и согреть сиянием мир Господень.

Чистосердечна Тора Господня, утоляет душу.
Обетованья Господни истинны, умудряют невежд.
Заветы Господни честные, радуют сердце мужа.
Свет заповедей Господних - откровение вежд.

Страхом Его очищен дух просветленный,
не убоится вечности в час расплаты.
Суды Его истинны,
праведные законы
сладостней меда текучего, желанней множества злата.

Крепко-накрепко раб Твой предостережен.
Заповеди Твои – велика их награда.
Но слеп человек.
По неведенью грешен он.
Господь, искупи грехи,
укрывшиеся от взгляда.

Силами тьмы порабощен Твой раб,
спутанный, в дьявольских бьется тенётах.
Сети зла разорви,
ибо сердцем я слаб –
и очищусь от прегрешений своих бессчетных.
…….
Господи!
Да будут угодны помыслы сердца моего и речения уст
пред Тобою, скала моего спасения.

36
Главе хора.
Раба Господня, Давида:

В падшем сердце грех ко злобе пророчит,
но страх Божий сокрыт,
и сердце не ведает тревоги.
Выискивают порок греха тлетворные очи,
и ласкают – омерзить сердце Богу.
Речи греха прельщение и обман,
внемлющему - раскаяться мудрости не достанет.
Кто на ложе ночном лелеет дурман
греховных помыслов -
утвердившись во зле, гнушаться зла перестанет.

Господи!
До небес милость Твоя, верность под облака,
справедливость ? незыблемей гор.
Законы Твои сокровенны, мудрость их глубока,
человеку и твари
Ты длань спасенья простер.
Как велика любовь Твоя, Господи!
осеняют Твои крыла
сынов человеческих, ищущих крова.
Насытит алчущих тук Твоего стола,
жажду их утолишь из потока благого.
Ибо Ты источник жизни, разливающий свет
в котором мы видим.
Познающим Тебя воздай любовью в ответ,
милость Твоя к прямодушным да снидет.

Господи!
Пусть не ступит на выю мою нога гордеца,
не повлечет на позор рука святотатца.
Да сгинут злодеи от Твоего лица,
каждый в месте своем падут
и не смогут подняться.