Алексей Порвин
ОПРЕДЕЛЕНИЕ ДЕРЕВА
(опубликовано в журнале «Урал», № 6, 2014)
* * *
Где элементы примирения?
Неясен свет, но в тающих снегах
время не делится на ранее
и на слова о звуках благих.
Пусть опустела роль карателя,
тележный шум не тронет никого;
слово себя зачем растратило,
перечисляя части всего?
Пейзаж потоптан лошадиными
разбегами: пусть звуковая пыль
встанет последними кордонами;
ясна в попытке только капель —
поди состав попытки выяви,
когда разнообразие уймут
горы, истоптанными выями
продетые в туман, как в хомут.
НАРОДЫ ПРИЛИВА
Звенья просветов виснут вдоль
вертикали: этой несвободой схвачен
приветный ветер, ласковая соль
твоих приливных буерачин?
Нежность с пространственной цепи
сорвалась: сближенье будет верным риском;
угомонись, прохлада, отступи
(покой прикорневой затискан).
Хватит втирать солёный взмах;
кочевые шорохи себя разъели:
где ласкова поспешность в полутьмах,
слова истёрлись, погрубели.
Даже затишные верхи
зацелованы оседлым короедом —
до голосов томительной трухи,
летящих за волнами следом.
ОБЛАВА
Спрятать в игре огромные грозы —
но трудно ухватить тоску;
если разъять — стоголосы
облака предстанут на лугу.
Возгласы тонут в громе живучем:
пластик войнушки — беззвучен?
Пусть щёлкнет детский пистолет —
безответной тишине вослед.
Ветви себя зачем обступали
облавным резким шепотком,
чувство искусно мочаля,
на волокна раздирая гром?
Легче печаль разъять на волокна
(целое — слишком бесплотно) —
и, по отдельности поймав,
оглушить ребяческим пиф-паф.
СОБАЧИЙ ЛУК (БЕЗВРЕМЕННИК ОСЕННИЙ)
Кусочек неба если
продлился простором —
холодом откуда тянет прямо в грудь,
когда вся топь позади?
Где люди безучастны
к продолженным звукам —
слушайте, что скажет о любви — сквозняк
(теперь всё легче идти).
До всех не дотянуться
словами и небом:
облако на горизонте красоты,
кого — молчаньем стыдишь?
Замолчанное чувство,
сухой лепесточек
вертятся на сквозняковом языке,
но всё не кончится тишь.
* * *
Люди из земли выходили —
все в сумрачном поту, в грунтовом мыле,
где касочный метростроевский звяк
им сердце изглодал, как червяк:
«Мало в чувстве — старых тоннелей?
Как радостно пробираться по ним
к немым лучам: просветом уцелели
слова (а всё же выход — незрим?).
Кто отмыт работой — последуй
за голосом, что встал над всем — победой,
где солнцами завертелся уход
от сказанных земных несвобод.
К зрению приладив колёса,
до скорости световой разгони
проникновенье в глубину утёса:
задуманы туннельные дни».
* * *
Световой неразберихой
плачет чей блестящий черёд…
Там брошен жребий? Станем тихой
сталью (голод к тишине не придёт).
Что сияет на дороге —
сильней звезды в недолгом слоге?
Небо, частью слова живи
(корнем, но не окончаньем любви).
Мотоциклы проревели
пыльное мгновенье насквозь,
сухому бросили апрелю —
слёзный винтик (потому не спалось).
Винтик, нам в слова сверкавший,
любого здесь накормит кашей —
мена, мера, пыль, времена… —
Лишь вчерашняя душа голодна.
ПЕСНЯ О РАННЕМ СНЕГЕ
За плечами вскрылился снегопад:
разве в небо — снежинки голосят?
Треск ветвяный предстаёт картечью —
вопреки заплечью.
Не страшась полузвуков — говори:
дряхлые стволы иссякли злобой,
птичьи смыслы летели изнутри
белизны особой.
Разговоры нежнеют нараспев,
ветви стынут, прицельно похрустев:
птичий голос заскрипел, подстрелен
ивняком расщелин.
Огрубенье прицелится в людей
старыми ветвями, но промажет:
речь — расплывчатей дальних лебедей
в белоснежном раже.
СКВОРЦЫ
Человеком забытый
пред любым пейзажем словарный долг —
зовётся тьма незваная
(а кто-то ещё примолк?).
Что молчальный избыток?
Певчая призывно пустеет дрожь,
где птицы всё обманное —
телами закрыли сплошь.
Говорить над карнизом
сумрак, воскресивший свободу враз,
к простору заоконному
добавив пространство фраз?
Беспечальный унизан
ветер — полостями: вложить туда —
звучащий над балконами
остаток тебя, вражда.
ОПРЕДЕЛЕНИЕ ДЕРЕВА
Высказать осталось одно.
Бескрайность — это наш слезливый дозорный:
не упустит из вида — вода
слова о главном вдали… —
Нежных дефиниций полно
у лесного массива, когда
проснулся разлихой сквозняк медосборный?
Идите к фразе, шмели.
Шелест присосался к весне
хоботком, называемым ствол:
шмелиное определение дуба.
А как сказать о словах?
Ни людьми, ни зверем извне —
не скажешь: это всё окажется грубо.
Кто предметы для слова нашёл —
стоит на взморье в слезах.
ПИКНИК
Заклятия забыты: остановит ли кто
бутербродную речь к полудню?
Солнце если чувствами занято,
о речном вспоминаем судне —
пусть паруса увидят непрестанный жевок,
пусть канат на людей позлится:
где пейзаж замолчанный сверхвысок,
разрослись, засияли блюдца…
Кораблик резко бросит — полутени снастей
(на людей пусть ложатся сетью),
нынче, тьма буквальная, ослабей.
Остаёшься за всё в ответе.
Значения ложатся (оставаясь никем)
на людей, ничего не веся:
не дают расшириться пикникам
до размеров пейзажной выси.
***
Если весна далека,
пора рассказывать современно:
вот глубокая река,
недолгих свойств благая замена;
— слышен теплеющий быт:
кто ролью плачется соучастной?
Парковая грязь — бежит,
струится жуткой песней бессвязной.
Сумрак моста разводной —
примкнёт к параметрам снегопада,
станет новой шириной
(сегодняшних лучей маловато).
Прочая узость поёт
подножным облаком потеплений:
это — переходим вброд
(да что нам ужас — мелкий, аллейный).
МЕШКОВИНА
Ветром что шуршит и птицей свистит —
пространство вряд ли в себе уместит:
предстанет спасительным делом
средина между чёрным и белым…
Серый цвет? Да нет же, это труды:
оттенок приятен холщовый —
огромной тканью ничьей правоты —
пыль виснет над печалью дворовой.
Памятник — холстом закутан зачем?
Холодный мрамор не понят никем
(в простор безголосый положим,
в беседы символичным прохожим?).
Шарканья свои сдирает метла,
в клубы пылевые бросая:
пыль — нынче — лучший мешок для тепла,
вместит все звуки южного края.
ЗАКАЛКА
Предзимним купаньем побудут фразы:
кто приблизился к плескам речным?
По мосткам набродился если,
ощути огонь ничьим.
В тумане начальном, конечно, благо:
затерялся, пропал безвестно —
несговорчивый свет в кутерьме
с ожиданьем пополам.
Чревато — хожденье по доскам мрака.
Необуты, идут словесно —
человек с человеком к зиме
по уступчивым мосткам.
Из чувства вытаскивая огромность
и другие занозы, взгляни
темнотой, как саднят напевно
загрудинные огни.
* * *
Нестрашные псы поклацать могут зубами,
но продлится мотив;
другие пасти ведают днями,
человека схватив?
(Сосновая ветка — это верхняя челюсть
с молочными зубами качаний
на прибрежном ветру;
а нижняя — это лодка: к домыслам чалясь,
уключиной пусть лязгнет значений:
как приятна нутру!)
Приятная будет анатомия, муза:
к дымовому теплу
касание скупого укуса —
добавляет смолу…
Телесностью здешней — кто порадует душу?
Предзакатный напев
молчанием навечно укушен:
так кончается гнев.
НАЧАЛО
Под утро крепчающий алфавит,
отправляйся восвояси;
а движенья чувства — кто не повторит?
Всего трудней понятье грязи.
Темнеют дворовые турники
с летним горизонтом вровень:
это удивленье утренней тоски,
простора поднятые брови?
Кто выберет слабые облака
вместо говорливой силы?
Во дворе предметы смотрят свысока
(созвучно жизнь провозгласили).
Здесь всякий останется удивлён.
Свет сильнел словесной мышцей:
нынче пропоётся с чувством в унисон —
от мощи нелегко отмыться.
* * *
Спешат дерева поймать невнятность
(зарю попробуй-ка присвой),
всё у бездыханных не ладится:
ухватится за кого — покой?
Вдыхая туманные престолы,
для сердца цепкого — кто жив?
Хватка не ослабнет фонемная,
пространственный не грядёт отзыв.
Безмерных пространств никто не взыщет
и не потребует назад —
всё твоё. А в голосе утреннем —
напрасные дерева спешат…
По ветру, по линии преемства —
листвой скользит рассветный звук:
примет парк неясное, главное?
Всё валится из пейзажных рук.
* * *
Слово в слезах и в жгучих травах
будет с тобой, оно — не отнято;
сколько здесь просторов здравых,
мыслей былых непогод…
Берег предстанет изложеньем
даже пустых шагов охотника;
к теплокровным — кто — мишеням
спешно свободой примкнёт?
Связность травы едва нарушит
некто — мгновеньями плаксивыми;
в перечне лесных зверушек
сердца подобного нет?
Много в лесу — туманных логик:
снова тоска шуршит крапивами,
смотрит в даль холмов пологих,
в сказанный августом свет.
|