Авторы | Проекты | Страница дежурного редактора | Сетевые издания | Литературные блоги | Архив | |
Выпуск шестьдесят четвертый и последний от 19 декабря 2015 г.
|
Выпуск восьмой от 05.11.2006
как червив бывает гриб на разломе. За лучистой шторкой, слышишь, божий Чвирик, чивирикает, а что – и сам не знает. Распускают свои перья и клювы, да ерoшатся в невинном ознобе – птица-ромб, и птица-крест, и птица-окружность, и треугольники-птицы обе. А птица Кагу с островка в окияне, как напудренный вельможа в холе-пьяни. Попугаи, попуга, попу, по, кто их выпустил из рая (и зря)? Перья белые щипали на груди, перья красные ложились в борозду. и взволнованно шагали птицы-по на разломе швырестела земля, и какие-то «ти-ти» или «ди-ди» божий Чвирик чивирикал в (с)аду. А птица Кагу, захудалый вельможа, Смотрит, пыльную косицу ероша. В черном сыре понавыела ворона звездных дырок, а сама улетела. Ворон прядал бы ушами – да нечем, Конь закаркал бы, да нe дал бог слуха. Неумело подпевают чивирику птица-ромб, и птица-крест, и птица-окружность, а треугольники-птицы обе завистливо зависли в небе. Сергей Чегра * * * котейко спит в картофельном и грустном по крышам дождь коляска и тележка ломает доски и плетет свои загадки о пунктах а и бэ что на трубе сидели как задумано вначале где океан в ретортах укачали где легкие тишайшие свирели звучали о соцветьях и ветвях а мы как дети были и играли ступеньки восходили по спирали качели нисходили и сгорали и тени исчезали на песке смышленые не могут о хорошем затворники не могут о прекрасном загнулся дом из бревен и картона и гвозди проржавели в рукавах напомни мне вода о голубятнях о высохшей до рыбьего глазка вселенной вишенке о башенке из шишек какие мелочи какая суета последние не могут о бездонном ни рассказать ни даже сон увидеть ни выйти на балкон ни покурить где спит котейко в шелухе и грусти где слышен дождь его коляска и тележка по крышам ковыляет безнадежно и океан глядит со всех сторон о пунктах а и бэ летит кораблик не ведая небесной рыбной ловли его никто и никуда не правит он вишенку вселенную везет * * * канун беседы запоздалой в плетёном запустенье залы и алый конь во тьме зерцала и талая листва свиданье всех теней осенних и каждый зверь сплетает пенье и ночи ветхое теченье заметное едва Борис Херсонский * * * Погоди, мне слышится что-то в шуме ветвей на ветру. Не торопись, мне кажется, я различаю речь. Не сердись на меня: незадолго до того, как умру я должен это понять, а после смерти – сберечь. Знаешь сказку о мертвеце? Он хранил премудрость в ларце. Он пальцами перебирал золотые песчинки слов. На его подземном, его костяном лице трещинки-отпечатки высокогорных снов. Вместо дыханья – воспоминанья выдох и вдох. Мыслей сплетенье между древесных корней. Над ним и под ним слои ушедших эпох. Те, что вверху – поновей, те, что ниже – древней. На самом верху стебельки пожухлой травы. Двое сидят на скамье. Бутылка стоит у ног. Огромное дерево. Ветви поверх головы. Ты говоришь – тепло. А я почему-то продрог. Знаешь сказку про трех черепах, стоящих на трех китах, держащих круглую землю на панцирях роговых? Про город и парк городской, где можно забыться так, что останешься навсегда. Жаль, нельзя остаться в живых. |