Авторы Проекты Страница дежурного редактора Сетевые издания Литературные блоги Архив

Валерий Шубинский

Стихи

Новые стихи (17.10.2015)

Новые стихи (20.09.2014)

Новые стихи (30.11.2013)

Новые стихи (29.04.2013)

С луной и без луны

19.03.2012

Одно летнее и три зимних стихотворения

CIRCUS

Стихи 2009-2010 гг.

18.07.2009

20.07.2008

25.04.2007

25.05.2006

09.04.2005

4.04.2004

14.07.2003

16.09.2002

Стихи 1998-2000 гг.

Стихи 1984-1993 гг.

Имена немых

О стихах

Не о дереве, а о лесе

ПИСЬМО К КРИТИКУ В. Г. Бондаренко по поводу его биографии И. А. Бродского

Имярек, или Человек (с) изнанки (О Сергее Чудакове)

Слух и речь (обзор журнальных стихотворных подборок 2013 г.)

Открытый голос (об Алле Горбуновой)

Неприятные стихи, или О докторе Хайде профессора Максимова

СЛОВА И НЕ-СЛОВА (о двух новых книгах Игоря Булатовского)

ЖИЗНЬ ДРУГИХ ОБЭРИУТОВ (О Климентии Минце и Александре Разумовском)

ДИКАЯ МУЗЫКА

ПЕТРОВ: ВОКРУГ ГЛАВНОГО

ФИЗИКА ТОНКИХ ПРОСТРАНСТВ (о новой книге Алексея Порвина)

ЗАСЛОВЬЕ (о новой книге Александра Белякова)

РОЗУМЬ (о стихах Натальи Горбаневской)

О ТОМ, ЧТО СДЕЛАЛ ВОЗДУХ

МОЙ ДРУГ - ДУРАК (о стихах Павла Зальцмана)

Две вечности Сергея Стратановского

В лучащихся адах

Стиляга и леди

Дурацкая машкера

Сад невозможной встречи

Век неизвестного металла?

об Алексее Порвине

об Илье Кучерове

об Александре Миронове

Во мне конец/во мне начало

Дорогая простота

Изобилие и точность

ОБЪЕКТИВНОСТЬ И ОБЪЕКТ

ПОСЛЕДНИЙ ПОЭТ

ВЕЩИ И ОСКОЛКИ

ЧЕТЫРЕХУГОЛЬНИК

ПОСЛЕДНЯЯ БИТВА

Привет из Ленинграда (в связи со смертью Михаила Генделева)

Вновь я посетил

Два голоса

Рецензия на книгу Игоря Булатовского «Карантин»

Игроки и игралища

АРОНЗОН: РОЖДЕНИЕ КАНОНА (о двухтомнике Леонида Аронзона)

ПРОШЛОЕ - НАСТОЯЩЕЕ - БУДУЩЕЕ? (о книге В. Кулакова "Постфактум. Книга о стихах")

"Абсолютный дворник"

Неуязвимый (Обзор новых книг об О. Мандельштаме)

Рецензия на книгу Ивана Жданова «Воздух и ветер»

От Обводного до Грибоедовского
(о ленинградских ЛИТО 1980-х)


Плавание к началу времен
Алексей Цветков. "Шекспир отдыхает".

Два голоса
(рецензия на книги стихов П.Барсковой и М.Гейде)


Внутри мелодии.
Игорь Булатовский
"Полуостров"


Наше необщее
вчера


Утопия свободы
и утопия культуры


Олег Чухонцев.
Фифи-а"


Андрей Поляков
«Для тех, кто спит».


Дмитрий Бобышев
«Знакомства слов»


В движении.
О стихах О. Юрьева


Александр Миронов,
Избранное.


Вертикаль и
горизонталь


Сергей Вольф,
"Розовощекий павлин"


Алексей Цветков
"Дивно молвить"


Садовник и сад
(О поэзии Е. Шварц)


В эпоху поздней бронзы

Сергей Стратановский
"Тьма дневная"





Валерий Шубинский


СТИХИ 2002-2003



В ТЕЧЕНИЕ ДНЯ

Изменение света в оконном стекле,
Сизых перьев по небу движенье,
И наклонного мира на колючем стволе
На четыре цветка разложенье.

- А когда между вздернутых сосен - с холма,
Под упругим еловым навесом,
Где с утра кислотой протравляется тьма
И, сжимаясь, становится лесом? -


Пусть сперва поиграет воздушный поток
Мокрым пухом, сверкающим шлаком,
Потолкует, толкая его на восток,
С попугайским застенчивым флагом.

Но с таким напряженьем там, вверху, провода
Между дымных пружинок зажаты,
Что дрожит под тончающей коркой вода,
И сближаются снега квадраты.

- А когда круг холма и с короткой горы,
Желтым лыжником из-за откоса,
Так, что ветер свернется, спрямятся пары,
И залив засверкает белесо?


После полдня рождается мир соляной
На неровных стеклянных шурупах.
Он подточен для блеска и склеен слюной -
Слишком тверд и поэтому хрупок.

- А когда между стиснутых елей назад,
Под сосновым китайским настилом,
Где подставил, разнежась, морозцу фасад
Дом, повернутый к берегу тылом?


Снова вспыхнет в последнем дыханьи огня
На три взгляда застывшее хмуро,
И теперь лишь со смертью холодного дня
Обесцветится эта гравюра.

- А когда в этом розовом остром огне
По пунктирным дорожкам кругами
Важно ездить на черном бесплатном коне
И в небесной мелькнуть амальгаме? -


Никогда. По краям, не как раньше тверды,
В середине залива смежаются льды.
Свесив черные пальцы, брюзжат у воды
Непригодные к празднику ели.
Спрыгнет с пирса свинцовая белка на лед.
Возле бани, ржавея, стоит снегоход.
……………………………………
Через час загорятся четыре звезды
И сгорят на рассвете без цели.

2002


ТРЕТЬЯ БАЛЛАДА


Теплый «Пильзен» Оседающая пена.
Рыжим волосом поросшая рука,
Вздувшаяся вена,
Серые глаза политрука.

Он прошел от Будапешта до Белграда
С богоданною кирзовою грозой.
Сын Давидов, он Денису ближе брата –
Молчаливый, справедливый, добрый, злой.

Он грохочет на трехтонке по гудроновой дороге,
Тянет ракию, не помнит старых ран.
Перед ним шеренгой раздвигают ноги
Девушки освобожденных стран.

Но напрасно мир, от ужаса веселый,
Крутит перед ним бесплатное кино.
Европейской ночи, жадной и бесполой,
Для него значение темно.

Хмыкает и курит. Покупает на развалах
Книжки эмигрантов, бритвы и белье.
О вещах нелепых, небывалых
Грезит он, впадая в забытье.

За Днестром и Бугом
Третий год шевелится земля.
Там чуть-чуть еще поговорят друг с другом
Строевые тополя -

И пойдут до океана всхлипы,
От Урала – смех и стон.
Книксен сделают нестроевые липы,
А потом

Молния сверкнет - и громче грома
Рупор рыжего политрука за ней.
И ползут четыре танка по гудрону
Между остывающих огней.

Красный танк въезжает в дальние пределы
С рабской правдой на Олеговом щите.
Имя царское огнем восславит белый,
О босфорской помнящий мечте.

Черный танк под желтым стягом мести
На ходу раздавит толстое дитя
И, пальнув из башни, опалит предместье.

Бледный танк проедет час спустя.

2003


* * *

Они звались когда-то именами
Неналитых морей, неслепленных планет.
Они нас слушали и говорили с нами
Неслышимо для нас. Теперь их нет.

Как странно, что в каком-нибудь турнюре,
Мундире, ватнике, с обритой головой
Гуляла тишина и спорила о буре,
И умирала, чтобы стать живой.

На дальней полке рукопись лежала,
Автограф мастера чернел в углу холста,
И каждая из букв чесалась и дрожала,
Пытаясь что-то отряхнуть с хвоста.

Как будто верили, что могут снова
Из путешествия вернуться господа,
И каждый станет всем, чем хочет, кроме слова
(А если словом, то уж навсегда).

Как будто им, тупым, не говорили
Прозрачнокожие смешные старики,
Чихающие от библиотечной пыли,
Мусолящие ветхие очки,

Что эти женщины или мужчины
В последний раз сменить сумели облик свой,
Спустившись парами в просторный зев машины
По высветленью тьмы голосовой.

2003


ГОРА

Иногда будил их шум мотора:
Привезли повестки. Те, кто получал,
Собирали вещи и шагали в гору
Вверх по руслу пересохшего ручья.

Там никто не жил. А гражданин равнины,
Обернувшись, различал вдали
Медленную серую речку из рванины,
Городки из пыли и звезду в пыли.

Заводской район. Деревья все в накрапах.
Что ж еще и делать здешней детворе,
Как гонять на них дракошек толстолапых
И играть луной в футбол на пустыре?

Матери в цеху на ржавом стане
Ткали небосвод в две смены; их мужья
У пространства, искривленного местами,
Подбивали молотком края.

Так и прожили тут несколько мильонов
Лет или минут. Теперь пора, пора –
Только что же там-то, кроме лысых склонов,
За хребтом хребет, за горой гора?

Мы вдвоем летели в полом теле звука,
Все нам было видно изнутри.
Дряхлый гид, протягивая руку,
Все шептал мне на ухо: «Идут, смотри, смотри!»

Я смотрел. Они все уходили.
И когда за пиком каждый исчезал –
Снизу рассыпался дом из пыли,
И рукав у речки замерзал.

2003


* * *

Так сползет по листу яйцевидная влага,
Чтоб скатиться шиповнику на хоботок –
В самый раз, чтоб качнулась сердечная прага
И по вене пушистый пополз холодок.
Так талантливо взвизгнет воздушная лютня,
Где-то в пригороде, как-то после дождя…
Так смущаются стрелки, опять до полудня,
Или полночи – кто его знает? – дойдя.

Так такой-то, меняющий спутниц, привычки,
Языки и ремесла, двоясь и рябя
В чьих-то хворых глазах, вечно ставя в кавычки,
Опуская в подстрочную сноску себя,
Все настойчивее поспешая к пределу,
За черту (а когда он дойдет до черты,
Для чего – объяснят его смелому телу
Треугольники и золотые кроты),

Вдруг, не веря себе, узнает это место:
Инвалидные липы, оранжевый бак,
Старика, что выводит на двор из подъезда
Пару пепельных продолговатых собак,
И себя самого – с пузырьком из аптеки
И магнитною картой в кармане пальто,
И не может решить: замереть здесь навеки,
Или, пошевелившись, сорваться в ничто.

2003


НАЧАЛО НОВОЙ СКАЗКИ

От Рейна сахарного до сыртов священных
Есть ходы хитрые в подземные дворы.
Там чернолюдки страшный черпают лапшевник
И строят из костей дурацкие шатры.

Уездный дуремар, обдолбанная рота,
Лесничий в сапогах, философ в треухе
Нет-нет да забредут в сосучие болота -
И задыхаются в подводной требухе.

Их на огне томят, их в кислых смолах морят,
Пока не выступит лучистая руда.
Четвертый век о ней в полесских дебрях спорят
Медвежье Логово и Мутная Вода.

2003