Авторы Проекты Страница дежурного редактора Сетевые издания Литературные блоги Архив

Валерий Шубинский

Стихи

Новые стихи (17.10.2015)

Новые стихи (20.09.2014)

Новые стихи (30.11.2013)

Новые стихи (29.04.2013)

С луной и без луны

19.03.2012

Одно летнее и три зимних стихотворения

CIRCUS

Стихи 2009-2010 гг.

18.07.2009

20.07.2008

25.04.2007

25.05.2006

09.04.2005

4.04.2004

14.07.2003

16.09.2002

Стихи 1998-2000 гг.

Стихи 1984-1993 гг.

Имена немых

О стихах

Не о дереве, а о лесе

ПИСЬМО К КРИТИКУ В. Г. Бондаренко по поводу его биографии И. А. Бродского

Имярек, или Человек (с) изнанки (О Сергее Чудакове)

Слух и речь (обзор журнальных стихотворных подборок 2013 г.)

Открытый голос (об Алле Горбуновой)

Неприятные стихи, или О докторе Хайде профессора Максимова

СЛОВА И НЕ-СЛОВА (о двух новых книгах Игоря Булатовского)

ЖИЗНЬ ДРУГИХ ОБЭРИУТОВ (О Климентии Минце и Александре Разумовском)

ДИКАЯ МУЗЫКА

ПЕТРОВ: ВОКРУГ ГЛАВНОГО

ФИЗИКА ТОНКИХ ПРОСТРАНСТВ (о новой книге Алексея Порвина)

ЗАСЛОВЬЕ (о новой книге Александра Белякова)

РОЗУМЬ (о стихах Натальи Горбаневской)

О ТОМ, ЧТО СДЕЛАЛ ВОЗДУХ

МОЙ ДРУГ - ДУРАК (о стихах Павла Зальцмана)

Две вечности Сергея Стратановского

В лучащихся адах

Стиляга и леди

Дурацкая машкера

Сад невозможной встречи

Век неизвестного металла?

об Алексее Порвине

об Илье Кучерове

об Александре Миронове

Во мне конец/во мне начало

Дорогая простота

Изобилие и точность

ОБЪЕКТИВНОСТЬ И ОБЪЕКТ

ПОСЛЕДНИЙ ПОЭТ

ВЕЩИ И ОСКОЛКИ

ЧЕТЫРЕХУГОЛЬНИК

ПОСЛЕДНЯЯ БИТВА

Привет из Ленинграда (в связи со смертью Михаила Генделева)

Вновь я посетил

Два голоса

Рецензия на книгу Игоря Булатовского «Карантин»

Игроки и игралища

АРОНЗОН: РОЖДЕНИЕ КАНОНА (о двухтомнике Леонида Аронзона)

ПРОШЛОЕ - НАСТОЯЩЕЕ - БУДУЩЕЕ? (о книге В. Кулакова "Постфактум. Книга о стихах")

"Абсолютный дворник"

Неуязвимый (Обзор новых книг об О. Мандельштаме)

Рецензия на книгу Ивана Жданова «Воздух и ветер»

От Обводного до Грибоедовского
(о ленинградских ЛИТО 1980-х)


Плавание к началу времен
Алексей Цветков. "Шекспир отдыхает".

Два голоса
(рецензия на книги стихов П.Барсковой и М.Гейде)


Внутри мелодии.
Игорь Булатовский
"Полуостров"


Наше необщее
вчера


Утопия свободы
и утопия культуры


Олег Чухонцев.
Фифи-а"


Андрей Поляков
«Для тех, кто спит».


Дмитрий Бобышев
«Знакомства слов»


В движении.
О стихах О. Юрьева


Александр Миронов,
Избранное.


Вертикаль и
горизонталь


Сергей Вольф,
"Розовощекий павлин"


Алексей Цветков
"Дивно молвить"


Садовник и сад
(О поэзии Е. Шварц)


В эпоху поздней бронзы

Сергей Стратановский
"Тьма дневная"



Валерий Шубинский

Когда

Когда по урочищам лиц и вещей
Растекается спрей дождевой,
Они тоже земля, и по ним, и по ней
Он ползет, живой-неживой.

Он льется по сморщенным листьям травы
И по гнутым веревкам травы,
Он льется во рвы, он льется во рты,
Он льется в моей крови.

Он течет по одной пологой дуге
(Кровь - по двум подмятым кругам),
Он дрожит у мужчины на кадыке
И скользит по женским рукам.

Течет, пока нечет, а станет чет -
Земля, жива-нежива,
Потечет, как речь, наполняя рот,
Поднимаясь вверх, как трава.

(Поднимаясь вверх, трясется земля,
Потому что щекотно ей:
В морщину листа по веревке стебля
По капле стекает спрей).

Считалка

В поздний час упал с Венеры луч с растроенным концом,
На сосне проснулся серый сыч с расстроенным лицом
И за белыми мышами, ухнув, прыгнул в полутьму.
Мыши прядают ушами, потому что потому,
Мыши падают, летучи, с невысокой вышины,
Но за тучами сквозь тучи их паденья не слышны.

Под рекою линь выходит из икринки голубой –
Это тоже происходит без причин, само собой.
Это так же, самотеком, как, сердитая со сна,
Поутру ударит током та двуногая сосна,
И пахнет, как будто серы накрошили за крыльцом,
И опять летит с Венеры луч с растроенным концом.

 

Сентябрь 2007

Зеленые с прожелтью клены московские,
Осины – немного желтей,
Их пальцы, морщинистые и нескользкие,
С гирляндами круглых ногтей.

Над ними - заплаканных луковок олово
И башенок смешанный лес,
И косматые сумерки на голые головы
На канатах спускают с небес.

Куда открываются двери из терема,
Когда мостовые черны
И в целости диск, но изнанка утеряна
У ситной столичной луны?

И кто надзирает кремли эти новые,
Когда после тайной грозы
Московские клены на спины бубновые
Нацепляют прохожим тузы?

Не я ли уж это? Нет, это не я уже –
А были когда-то и мне
Дики и прельстительны узкие Яузы
С немыми сомами на дне.

С растерянным солнцем в ветвях пропадающий,
Чтобы вновь народиться с луной,
Чуть-чуть раздобревший, чуть-чуть увядающий,
Осинам и кленам смешной,

Спешит человечек сквозным переулочком,
Стоит человек на мосту,
И порезанным купчикам, взорванным урочкам
Больно видеть его красоту.

Он помнит, как прежде лемуры с дубинами
Гуляли по скверным местам –
Но он выбирался за круг их рубиновый
По парным чугунным шестам.

Бывало, и гордые клены московские
Жалели опальных осин,
И цеплялись их листья, широкие, скользкие,
К подошвам его мокасин.

С тех пор наворожено и нагорожено
На пять поколений вперед,
И пахнут бульвары ванильным мороженным,
Как узкий ребяческий рот.

Какою-то заняты смертью нетрудною,
Другой пустотою пусты
Тугие прошпекты над речкою трубною
И безводные эти мосты.

И взад и вперед над вечернею площадью
Ходит луч, расправляющий тьму,
Но, карие с прозеленью или прожелтью,
Очи кленов не верят ему.

В.Л. на заданную им тему

Когда дьявол войдет в этот город по шпалам,
В косолапом пальто, с забинтованным ртом,
Или на небе глаз нарисуется паром,
Или вырастет пудель на месте пустом,

Или разом взлетит золоченая рота
Соловейчиков грузных с упругих ветвей,
Или спустится кто-то с борта самолета
Без билета, без имени и без вещей

(этот воздух давно у него отыграли
но игра бесконечна во льду и в огне
и над нами дрожащие в трубах спирали
а под ними вчерашние листья на дне

и еще гладиолусы алых заводов
обрезают ножом и сжигают дотла
и уже вырастают в глазах пешеходов
треугольники из голубого стекла) -

Он, когда-то ужавший лучистым гранитом
Это воду, трепещущую по кривой,
Проиграет опять, и волшебным графитом
Нарисует на воздухе проигрыш свой.

И тогда, топоча и срывая повязки,
Изо рта он молчанье извергнет сполна,
И на несколько лет растворит его вязкий
Пар, поднявшийся к небу с болотного дна.

Дом у кладбища

Чухонский бог включает вечер, тронув
Мечом, протянутым из темноты
Могилы узкие немых мильтонов
И галок скошенные рты.

Небось, и дом стоит, как прежде, нависая
Над полостью приречной, а вода
Идет, свекольная, косая,
Туда, к заливу, как тогда.

В престольный день пойдут с цветами, с белым
К фанерным пирамидам и крестам,
И вдруг рассыпятся - и ветер машет белым
И мажет серым по кустам.

Померкнет бледный пламень сварки
И смуглым светом догорит восток,
И полетит над плоской грудью свалки
Как призрак, розовый листок.

Уснет проселок под ногою конской,
Уснет завод кирпичный вдалеке -
И сны их грамотой японской
Напишутся на мостовом быке.

И только дом не спит, в холме по пояс,
Пластинка вертится на верхнем этаже,
И голос сквозь иглу ползет, не беспокоясь,
Что тела нету у него уже,

И звуки, словно воры от облавы,
Бегут по торфяным лугам
К тому, кто отирает меч о травы,
И остальным немым богам.

 

Считалка вторая (Парижская нота)

По небу летит самолетик – в кабине горбун.
По морю плывет кашалотик – в затылке гарпун.
О смерти задумался Жоржик в вечернем кафе,
Дрожит в кулаке его коржик пред аутодафе.
Коктейль составляет корчмарик у стойки пустой.
Мелькает в окошке кошмарик с огромной кистой.

Чубук набивает клошарик – вся жизнь на фу-фу,
И дым собирается в шарик, вздувая строфу,
И с шумом вдыхает уродик, и видит сквозь дым
Подкрашенный пажеский ротик и челку над ним.
Вверх брюхом плывет кашалотик в заливе ночном,
И руль выпускает пилотик, разморенный сном.