Валерий Шубинский

Стихи

О стихах

Валерий Шубинский

ДЕТСКОСЕЛЬСКАЯ ОДА

              А тому переулку
             Наступает конец
                             А.А.
1

«Мы дети и внуки
Пустот и развалин».
Разварены звуки
И воздух развален.
Был воздух вода,
Да потек не туда:

2

Не к башенкам красным
За прудом подталым,
А к длинным, несчастным
Зубастым кварталам,
Где свет был широк,
Да истек его срок.

3

За смазанным кадром,
За смятой страничкой,
Там, за «Авангардом»,
Там, за Колоничкой,
Засвеченный свет
Чего здесь уже нет.

4

Где тот переулок
С кладбищенской сдобой?
Придавят окурок
Стопой плоскостопой
И взвизгнут навзрыд:
Вас, мол, тут не стоит.

5

Под замком казачьим,
Под вспученным стягом
Разваленным рачьим
Мы движемся шагом
В стеклянный лесок
Где был дом, да истек.

6

О лень золотая
В преддверии сада!
О тень золотая!
О хрень завитая:
Айдесских оград
Жестяной виноград!

7

Пойдем полусадом,
Пойдем недолесом
И к Гуммолоссарам
В апреле и летом,
И летом из лет:
Посмотреть, чего не т.

8

Безумный, но внятный,
Бесплотный, но веский…
Но ветер попятный
Огрызок советский
Задует назад:
В полулес, недосад.

9

Тела из бетона,
Узлы из железа –
Был дом, но ни дома,
Ни сада, ни леса:
Лишь башни и пруд,
Где нежившие мрут.

10

На месте квартала –
Цветы из металла,
Но мы им докажем,
Что нас тут стояло:
Нас будет и впредь
Тут стоять и смотреть.

ПЕСНЯ ВОЕННА

1

мерзнут орудья
дышат знамена
нас называют
всех поименно
всех поименно
мы забываем
зáдухом воздух
мы называем
громче взыграйте
рудные трубы
чтобы восстали
трудные трупы
чтобы сошлися
в схватке конечной
лунная тряпка
с лужею млечной
чтобы смешались
пена и пятна
может тогда нас
пустят обратно

2

пустят обратно
в короб квадратный
то есть обратный
плоскости ратной
только уж слишком
задух завился
видно в завои
свет позабился
чуть уже видно
недруга-друга
трудно квадраты
вынуть из круга
не успокоить
ветра щекотку
не отодвинуть
тучи щеколду
нас не догонит
смерть запятая
но непрозрачна
влага витая

3

кто мы такие
кто вы такие
кто мы такие
лузы без кия
бульба в мундире
хрен без мундира
черные дыры
смерть командира
не успокоить
ветра гулянку
не унавозить
неба делянку
вот к нам выходят
други-не-други
и отрубают
шпаги и руки
и зарывают
нас под знамена
и забывают
нас поименно

АМЕРИКАНСКАЯ ПЕСНЯ

Cо сто десятой улицы
в ущелий светотьму
я тоже ехал под землей
уж десять лет тому.
И я рубашку клетчатую
на плечи надевал,
смотрел на тучу сетчатую
в полупламени провал.

Я так любил вечерний звон
громоздких городов,
от сто десятых этажей
до парковых дроздов.
Внизу просмоленная твердь,
вверху цветущий мрак,
но если сбоку океан,
то все не только так.

Один приходит с той стороны,
другой с другой стороны,
один бродячий полукуст,
другой изгнанник луны,
один губаст и желтоглаз,
другой пиджачный гном,
но все крещены одним мечом,
одним нежарким огнем.

Есть золоченная страна,
зеленая страна –
когда-нибудь и нас с тобой
унюхает она:
мы станем птички-вороны,
забудем белый свет,
и нас потянет сквозь моря
волнисто-белый свет.

Я помню неба светотьму
и острова овал,
где в этом я живал дому,
а в этом дому бывал.
Той ночи чет и нечет ее
теперь всегда, везде,
и та рубашка клетчатая
стареет на гвозде.

***

пение пыли и гравия
рыбы вонючее здравие
мха голубые меха
вдохи и выдохи мха

реки блестящие матово
веки у солнца косматого
черный под веками глаз
борный над реками газ

шершня хрипение -… пение
вишни скрипение - … пение
тление мха и труха
только дрофа и глуха

(есть еще: теплое олово
в стебле пустырника голого
охи и ахи у ос
острые руки у роз)

есть еще пыли и гравия
и облаков полиграфия
вдохи и выдохи сна
солнце, земля и луна

***

Этот полдень такой, будто все улетели,
Ветром утренним унесены,
Только прыгает воздух вдоль конуса ели:
Там жужжат существа тишины.

(Валовые ветра, вертикальные воды,
Полутьмы ледяные края -
Это все в запасном отделеньи природы,
На соседней делянке ея.

Там стоит колобаха в сиреневом шлеме,
То ли нам, то ли птицам грозя).
Этот воздух для всех, но вдыхаем не всеми:
Кто-то спит, а кому-то нельзя.

***

Кто пишет стихи на незрелых рябинах,
На брошенных в реку грошах,
На рыбах, на их электрических спинах,
На длинных собачьих ушах,

На зеркале мыльном, на шарике пыльном?..
Их уже написали давно,
И мастером это в училище света
В условьях задачи дано.

Кто читает стихи на носах голубиных,
На пышных собачьих ушах,
На рыбьих губах и серебряных спинах,
На непарных бобровых усах?

Заштатный душонок, назначенный тенью
Сухой травяной бахромы,
Прочесть бы не против - да этому чтенью
Не учат в училище тьмы.

Кто писал, тот забыл, кто припомнит, не плачет,
Кто прочел, тот, вестимо, осел.
И иного, чем рыбы и реки, не значит
Тот голос и этот глагол.

***

Кто из нас, пятипроцентных, смачно шествующих
В длинных каплях лукоморского дождя,
Этих, плавающих или путешествующих,
Нипочем не догоняет, вечно ждя?

Кто нас выжмет, кто нас выпьет, кто в нас вымокнет?
Кто в нас вымочит июньскую листву?
Кто, ошлемленный, невесть какого Рима гнет
Козлоногому предпишет веществу?

Кто от нас, шестицентóвых, вечно хлопающих
Полустворками корпускул поутру,
Вечно лопающихся и вечность лопающих
Не отвертится – и примет нас в игру?